Список статей

II.4. Развитие кляйнианской концепции - посткляйнианцы и Эдипов комплекс.

После вклада Фрейда и классической школы, наиболее значительно представление об Эдиповом комплексе было обогащено Мелани Кляйн, частично ее клиническими наблюдениями за эдиповыми проявлениями у очень маленьких детей, частично ее работами об Эдиповом комплексе и косвенным образом - ее концепцией депрессивной позиции. Дональд Винникотт полагал, что самым важным вкладом Кляйн в психоанализ стала концепция депрессивной позиции, которая, как он писал, "стоит в одном ряду с фрейдовской концепцией Эдипова комплекса". Как пишет современный кляйнианец Р.Бриттон, "... эти две ситуации неразрывно связаны, так что одна не может разрешаться без другой; мы разрешаем Эдипов комплекс путем проработки депрессивной позиции, а депрессивную позицию - прорабатывая Эдипов комплекс".

Хотя Фрейд ссылался на "Царя Эдипа" еще в 1897 году и рассуждал об этом мифе в "Толковании сновидений", он не использовал в своих работах термин "Эдипов комплекс" до появления в 1910 году статьи "Об особом типе выбора объекта у мужчин". В этой работе Фрейд говорит, что мальчик, начинающий снова желать свою мать и ненавидеть отца как соперника, "попадает, как мы говорим, под влияние Эдипова комплекса. Он не прощает матери, что она оказывала услугу полового сношения не ему, но его отцу, и расценивает это как акт неверности". В этом изложении сексуальные отношения родителей оказываются центральным моментом и конфликтуют с привилегированными отношениями матери и ребенка, как это показано в других описаниях Эдипова комплекса, сделанных Фрейдом в данный период, и ярче всего - в описании "первичной сцены" как центрального эпизода в исследовании Фрейдом случая, обычно обозначаемого как "Человек-волк".

В ходе этого анализа Фрейд начал размышлять о "первичных фантазиях", архаическом наследии врожденных идей, одна из разновидностей которых становится неким примитивным предшественником первичной сцены. Подобные врожденные идеи, если они являются всеобщими, будут предрасполагать всех нас к конструированию некой версии родительского сношения, наполняемой опытом и воображением. В "Лекциях по введению в психоанализ" Фрейд говорил: "Я убежден, что эти первичные фантазии [прафантазии] … являются филогенетическим достоянием". Но он никогда не рассматривал первичную сцену и связанные с нею фантазии в качестве принципиального компонента Эдипова комплекса.

Мелани Кляйн же, напротив, не только придерживалась такого взгляда, но и располагала этот компонент в центре своего изложения того, что она называла Эдиповой ситуацией. Кляйн предстояло обнаружить обильное подтверждение фрейдовской идеи первичных фантазий в анализе маленьких детей. Она также обнаружила, что подобные фантазии возникают очень рано, и у очень маленьких детей отличаются иногда идиллической, а иногда насильственной, пугающей и причудливой окраской.

Кроме того, она выяснила, что в связи с детскими агрессивными фантазиями, направленными против родительского сношения и материнского тела, содержащего не рожденных детей, возникают вина и отчаяние по поводу нанесенного в фантазии ущерба, а также желание возмещения этого ущерба. Если такое репаративное желание терпит неудачу, ущерб отрицается и магически компенсируется с помощью всемогущей маниакальной репарации. Если же эта вера угасает, индивид прибегает к обсессивным методам, осуществляя обладающие символическим значением компульсивные акты в отчаянных попытках нивелировать то, что было проделано в воображении. Вот что пишет Бриттон:"...

По мнению Кляйн, Эдипова ситуация начинается в младенчестве и претерпевает занимающее годы сложное развитие, пока не достигает кульминации в возрасте четырех лет. Именно в этом возрасте наступает то, что называется классическим Эдиповым комплексом, как его описывал Фрейд. Кляйн также подчеркивает, что на развитие нашего отношения к знанию (эпистомофилический импульс, или побуждение к знанию) существенно влияет ранний опыт, полученный в Эдиповой ситуации. Она описывает сильнейшую ненависть, которая может возникать у ребенка, чувствующего свою неосведомленность в виду непреодолимых загадок родительской сексуальности, а также торможение всего стремления учиться, которое может развиваться у некоторых детей. В 1926 году, в одной из самых ранних своих статей она пишет:

"В очень раннем возрасте дети знакомятся с реальностью посредством лишений, которые она налагает на них. Они защищают себя от реальности, отказываясь ее признавать. Однако фундаментально значимым - и критерием всей их позднейшей способности адаптироваться к реальности - оказывается то, в какой степени они могут переносить лишения, порождаемые Эдиповой ситуацией".

Что это за лишения? Почему они настолько важны, что влияют на наше овладение реальностью и тем самым на нашу психическую вменяемость? Мы будем лучше оснащены для рассмотрения этих вопросов, если обратимся к понятию депрессивной позиции, к концепции, которую Кляйн впервые сформулировала десятью годами позже. По мнению Кляйн, явления депрессивной позиции, развитие которой начинается между третьим и шестым месяцем жизни и затем продолжается, включают в себя основные шаги по направлению к психической интеграции.

Частичные объекты, такие как анатомические и функциональные компоненты первичного объекта, распознаются как части одного единого, целостного объекта, но не как полноценные объекты сами по себе. Любовь и ненависть, ранее привязанные к объектам, казавшимся обособленными, теперь оказываются направленными на один и тот же объект. Младенец начинает испытывать вину за атаки на хороший объект и боится, что причинил этому объекту ущерб и может его утратить. У него возникает сильное желание возместить ущерб объекту, который, как он верит, был поврежден".

Кляйн указывает на тесную связь между фазой развития депрессивной позиции и ранним Эдиповым комплексом: "Ранние стадии Эдипова комплекса и депрессивная позиция безусловно связаны и развиваются синхронно". В работе "Зависть и благодарность" она повторяет, что убеждена в том, что "Ревность основывается на подозрении в отношении отца и на соперничестве с ним; отец обвиняется в том, что отнял материнскую грудь и мать. Это соперничество отмечает ранние стадии прямого и инвертированного Эдипова комплекса, которые в норме возникают одновременно с депрессивной позицией во второй четверти первого года жизни". Бриттон полагает, развивая кляйнианские идеи, что:

"... Если индивиду не удается достичь интеграции депрессивной позиции, он не может в полной мере продвинуться к развитию способности к формированию символов и рациональному мышлению. Одним из нескольких вероятных аномальных последствий является то, что индивид может прибегать к обсессивным, компульсивным актам с целью компенсации воображаемого ущерба. Например, один из моих пациентов счел необходимым уничтожить несколько книг своего сына и заменить их новыми экземплярами, поскольку эти книги находились перед ним на столе, когда он внезапно представил себе, что сын лежит на дороге мертвый - погиб при аварии. Он полагал, что теперь книги содержат возникший у него образ смерти сына, и этот образ необходимо искоренить.

Чтобы понять, почему это принимает такую конкретную форму и требует физических действий, необходимо уяснить себе, что у некоторых людей развитие символической способности не достигнуто или не поддерживается в полной мере. Кляйн связывала развитие способности к символизации с проработкой описанных ею фундаментальных тревог, но позже Хана Сигал показала, что способность к символизации, и таким образом к символической, психической репарации является следствием проработки депрессивной позиции".

Бриттон утверждает в работе " Эдип на депрессивной позиции", что депрессивная позиция и Эдипова ситуация никогда не приходят к своему завершению, но прорабатываются снова и снова в каждой новой жизненной ситуации, на каждой стадии развития, с каждым существенным прибавлением опыта или знания. Депрессивная позиция возникает в младенчестве как естественное и неизбежное следствие развития способностей ребенка: к восприятию, к распознанию, к запоминанию, классификации и предвосхищению опыта. Это не просто расширяет осведомленность и знание младенца, но вносит разлад в его уже существующий психический мир. То, что раньше было отдельным миром вневременного блаженства в одной, идеальной вселенной опыта, и ужаса и преследования в другой, альтернативной вселенной, теперь оказалось одним миром. И эти полярные переживания блаженства и ужаса происходят из одного источника. Он пишет: "... Первопричина всего хорошего, любимая в фантазии как идеальная грудь, оказывается тем же самым объектом, что и ненавидимая плохая грудь, ранее воспринимавшаяся как источник всего плохого и корень зла.

Таким образом, невинность утрачивается сразу в двух смыслах. Мы больше не невинны в смысле знания, и мы утратили свою невинность в смысле возникновения способности испытывать вину, поскольку теперь знаем, что ненавидим то, что мы любим и что считаем хорошим. Вкусив плод с дерева познания, мы больше не можем жить в Раю". Депрессивная позиция провоцируется возросшим знанием об объекте (и упрочивает это знание), что включает в себя осведомленность о непрерывности его существования во времени и пространстве и поэтому - также о других отношениях объекта, подразумеваемых этим осознанием. Эдипова ситуация иллюстрирует это знание. Следовательно,"... депрессивную позицию невозможно проработать, не проработав Эдипов комплекс, и наоборот.

Фрейд показал, что вытеснение комплекса при сохранении его целостности является основанием невроза; что для здорового развития требуется нечто еще, что он назвал распадом комплекса. От чего-то необходимо отказаться. В "Печаль и меланхолия" Фрейд связывает сохранение психического здоровья и адекватности с отказом от постоянного обладания объектом любви после его утраты. Но он не соотносит это с распадом Эдипова комплекса". Бриттон продолжает далее размышлять:

"... Следуя идеям Фрейда, изложенным в "Печаль и меланхолия", Кляйн связывает отказ от чего-то во внешнем мире - как это происходит, например, при отлучении от груди - с процессом скорби. Этот процесс вынуждает снова отказаться от надежды обнаружить идеальный мир воплощенным в мире материальном, вынуждает признать различие между нашими стремлениями и возможностью их реализации, различие между психическим и материальным. Ей этот процесс видится как повторяющееся ожидание чего-то и зачем обнаружение его отсутствия. Она рассматривает его как средство отказа от объекта в материальном мире с одновременным установлением его в психическом, или внутреннем мире.

В терминах Биона, преконцепция, за которой следует негативная реализация, порождает мысль, но только если индивид может вынести фрустрацию, что следует за постижением того, что она не порождает вещь, которую он желает (Bion, 1962b). Если же эта фрустрация оказывается невыносимой, негативная реализация (то есть отсутствие чего-то) воспринимается как наличие чего-то плохого - "нечто" - что сопровождается представлением о том, что от него можно избавиться; отсюда происходит вера в то, что состояние депривации может быть исправлено путем устранения вещей. Если вследствие этого возникает фантазия о внутреннем плохом объекте, обладающем качествами скорее материальными, чем психическим, наступает душевное состояние, оказывающееся основой для некоторых психотических и тяжелых навязчивых состояний. Например, одна из моих пациенток, прежде чем обратиться за помощью к психиатру, обращалась к хирургу, чтобы он удалил находящуюся внутри нее черную, плохую вещь, которая, по ее убеждению, вызывала у нее плохие мысли".

Существенным элементом депрессивной позиции является рост ощущения различия между самостью и объектом и между реальным и идеальным объектом. Ханна Сигал предположила, что именно неспособность провести это различие приводит к неудаче в символизации и к производству "символических равенств" - то есть символических объектов, ощущаемых как идентичные исходному объекту.

Следуя размышлениям Бриттона можно понять, что подобное же положение дел подразумевается описанием Фрейда истолкования пациентом-невротиком всех последующих любовных отношений таким образом, как будто они связаны с исходным эдиповым объектом. Так же, как в депрессивной позиции необходимо отказаться от идеи постоянного обладания, при столкновении с отношениями родителей необходимо оставить идеал единоличного обладания желанным родителем.

Эдипова фантазия может оказаться попыткой восстановить такое обладание, отрицая реальность родительских сексуальных отношений. Если такое отрицание угрожает прервать контакт индивида с реальностью, "...эдипов роман может быть сохранен путем отщепления его в защищенную от реальности область мышления, где принцип удовольствия содержится, по выражению Фрейда, в резервации. Эта резервация может быть областью грез или мастурбационной фантазии, или,..., может послужить основой для эскапистского вымысла. Она может оказаться местом, в котором некоторые люди проводят большую часть своей жизни. В этом случае их внешние отношения используются для разыгрывания этих драм с одной лишь целью придания мнимой претензии на реальность их фантазиям. У других резервация может сохраняться как некий остров деятельности (такой как перверсия), отделенной от основного течения их жизни".

Бриттон проводит некое различие, утверждая, что некоторые фантазии обладают психической реальностью не потому, что они соответствуют внешней реальности, но по ощущению истинности, которое, как предположил Бион, является по отношению к нашему внутреннему миру тем же, что и ощущение реальности по отношению к миру внешнему. По его мнению, пишет Бриттон"... ощущение реальности возникает вследствие того, что мы объединяем данные, поступающие от различных сенсорных модальностей, таких как зрение, слух, осязание и так далее, что наделяет нас "здравым смыслом". Подобным же образом, предположил он, ощущение истинности возникает вследствие того, что мы объединяем свои различные эмоциональные реакции на один и тот же объект. Так, когда мы признаем, что ненавидим того, кто, как мы чувствуем, оказывается тем же человеком, которого мы любим, мы чувствуем истинность своих ощущений и существенность своих отношений.

Если мы уклоняемся от признания амбивалентности, например, используя эдипальную конфигурацию для сохранения разделенной вселенной, полагая одного родителя всегда хорошим, а другого всегда плохим, тогда надежное ощущение истинности происходящего с нами отсутствует, и это, я полагаю, часто приводит к повторению неких поведенческих паттернов, направленных на доказательство реальности при нехватке внутренней убежденности; например, к повторяющимся разыгрываниям стереотипизированных эдипальных ситуаций в жизни. Одной из таких форм может быть вступление в инцестуозную связь с ребенком с целью актуализации эдипальной иллюзии путем проективной идентификации".

Бриттон показывает в своих работах ("Эдип на депрессивной позиции" и "Утерянная связь: родительская сексуальность в Эдиповом комплексе".),что если для того, чтобы достигнуть интеграции, необходимо установить обобщенный взгляд на объект и его выдержать, это означает, что мать, воспринимаемая как кормящая и любящая, должна восприниматься как тот же человек, что и сексуальная мать - то есть в первую очередь половая партнерша отца. Для многих людей это становится серьезным затруднением. Часто оно выглядит представленным образами женщин как дегенераток или, как пишет Бриттон"... по выражению одного из моих пациентов, дефективных. Он недавно вступил в связь с романтически идеализируемой им женщиной и с поэтической яркостью описывал их недавний совместный ужин, который под конец испортило только ее упоминание о бывшем муже. Потом что-то у него не заладилось, и когда он увидел на ее ноге маленький шрам, вроде как дефект, это вызвало у него импотенцию, и затем он не смог заставить себя продолжать с ней общаться. Оторвав себя от нее, он пришел в состояние страха за нее, убедив себя, что у нее должна возникнуть тяжелая депрессия, возможно, с суицидальной окраской. Я был знаком с этим стереотипным ходом, характерным для данного пациента и постоянно проявлявшимся в переносе.

По-видимому, его отвращение к мысли о родительской сексуальности оказалось представленным в образе омерзительной женщины, и враждебность, спровоцированная его завистью и ревностью, заставила его "оторвать себя" от нее - этот акт, по его ощущению, уродовал тех, кого он таковому подвергал. Последовавшие тревоги за судьбу женщины являются типичными примерами тревог, которые Кляйн называла депрессивными". Далее он продолжает,"...реакции такого сорта появились у данного пациента сравнительно недавно. Когда он впервые обратился к анализу, женщины для него были либо целомудренными и недоступными, либо, в качестве возбуждающе деградировавших фигур, объектами порнографического исследования и перверсивного вуайеризма. Он тайно приходил в восторг и ликование, внутренне примеривая на себя (путем проективной идентификации) качества всемогущего отца-мага, но также периодически страдал от параноидных тревог.

До начала анализа он обычно находился в душевном состоянии, обусловленном его пребыванием в патологической организации, обладающей маниакальными и перверсивными чертами, и каждый раз, когда эта организация разваливалась, его атаковали персекуторные тревоги. Именно это привело его к анализу. Описанный мною эпизод стал следствием перехода на депрессивную позицию и к Эдиповой ситуации". Бриттон в своих работах показывает, размышляя об эдиповых иллюзиях, что некоторые люди перестают жить своей жизнью, но используют ее как инструмент для восстановления эдиповых иллюзий, а отношения с внешним миром превращают в декорации упорной внутренней драмы, чья функция - отрицание психической реальности депрессивной позиции и страданий реальной Эдиповой ситуации. Именно с таких пациентов начинался психоанализ, в "Очерках по истерии". В этом смысле, "... так называемый классический Эдипов комплекс, является защитой от Эдиповой ситуации".

Бриттон проясняет свой взгляд на нормальное развитие данного комплекса, описав его в терминах мифа об Эдипе. Он полагает, что оно начинается с характера взаимоотношений родителей и фантазий ребенка об этих взаимоотношениях. В мифе об Эдипе это представлено историей об Эдипе-младенце, брошенном в горах матерью по наущению отца, что соответствует в фантазии ребенка трагической версии оставленности на погибель, что позволит родителям спать вместе. Комплекс разворачивается в психике далее с развитием соперничества ребенка с одним из родителей за абсолютное обладание другим. В мифе это, по мнению Бриттона, иллюстрируется встречей на перекрестке дорог, где Лай преграждает путь Эдипу, как бы представляя собой то препятствие, которым является отец для стремления ребенка вновь проникнуть в мать через ее гениталии. Это, пишет Бриттон"... я считаю психической реальностью Эдипова комплекса, так же, как страхи перед собственной или родительской смертью в качестве воображаемого последствия настояния ребенка на своем.

Эдипальными иллюзиями я называю защитные фантазии, чье предназначение - скрывать данную психическую реальность. В мифе эдипальной иллюзией мне представляется сцена, в которой Эдип сидит на троне со своей женой-матерью, окруженный придворными, которые, как выразился Джон Стайнер, закрывают глаза на то, что они наполовину знают, но предпочитают игнорировать (Steiner, 1985). В такой ситуации, в которой всецело царит иллюзия, любопытство ощущается причиной грядущей катастрофы.

В разворачивающейся в фантазии трагической версии Эдипова комплекса возникает чувство, что открытие эдипального треугольника приведет к гибели пары, - связи между ребенком и заботливым родителем либо между самими родителями. В этой фантазии появление понятия о третьем всегда губит диадические отношения.

Я полагаю, время от времени каждый из нас разделяет эту идею, но для некоторых она, по-видимому, становится твердым убеждением и, если дело обстоит именно так, приводит к психопатологии. Только посредством скорби по утраченным исключительным отношениям можно понять, что Эдипов треугольник влечет за собой не гибель отношений, - но лишь гибель идеи". Бриттон показывает, что когда царят эдиповы иллюзии, то о родительских отношениях известно, но происходит уклонение от осознания их значения в полной мере, а их характер, демонстрирующий различия между родительскими отношениями и отношениями родитель-ребенок, остается непризнанным. Иллюзия ограждает индивида от его собственных фантазий об эдиповой ситуации. В этих случаях, пишет Бриттон, он "... ожидание бесконечно унизительной демонстрации триумфа родителей или катастрофического варианта родительского сношения. Последнее воспринимается либо как ужасающее садомазохистическое или смертоносное сношение, либо как депрессивные образы разрушенной пары в

разрушенном мире".

Однако, пока подобные иллюзии сохраняются как средство уклониться от ситуации, лежащей в их основании, Эдипов комплекс не будет разрешен посредством нормальных процессов соперничества и уступки. При нормальном развитии эти иллюзии встречаются часто, но длятся недолго, порождая циклы укрепления и ослабления иллюзий, - известную характерную черту повседневной жизни и анализа.

Однако у некоторых людей сохранность организованной эдиповой иллюзии служит препятствием разрешения соответствующего комплекса, а в анализе препятствует полному развитию его аналога в переносе. Эти иллюзии являются часто осознаваемыми или почти осознаваемыми вариантами ситуаций из реальной жизни. Бриттон приводит пример супервизии, где он услышал о молодой женщине-музыканте, которая придавала профессиональным отношениям со своим учителем тайное значение любовного романа, возникшего по взаимному желанию. Когда она начала анализ, ее представления об аналитике наполнились таким же эротическим значением и уверенностью, что анализ завершится браком.

Подобные идеи, выполняющие функцию исполнения желаний, зачастую остаются нераскрытыми в анализе, где они принимают форму уверенности пациента в тайном взаимопонимании между ним и аналитиком, превосходящим формальные отношения, на что указывает Фрейд в работе "Наблюдения над любовью в переносе". Иллюзорные особые отношения могут принимать гораздо менее сексуальные формы, чем в приведенном выше примере, но при этом их основание остается эротизированным. Бриттон приводит пример своего маленького пациента, иллюстрируя понятие грез.

Когда индивид переходит к режиму депрессивной позиции, ощущение преследования ослабевает, и на первый план выдвигается тема утраты. Это неизбежно влечет за собой скорбь, от которой можно уклониться путем создания эдипальной иллюзии или бегства в грезы. Приведем фрагмент работы Бриттона, который демонстрирует этот феномен в клинической ситуации: "... я хотел бы привести пример подобной формы уклонения у моего пациента Питера, мальчика девяти лет, который реагировал на утрату, переживаемую им как реактивацию исходной утраты в эдипальной ситуации. Его единственная сестра Кэрол, с которой он делил комнату, была на четырнадцать лет его старше, и недавно вышла замуж, покинула родительский дом и вскоре должна была родить ребенка. Дела Питера в школе шли плохо, большую часть дня он проводил в грезах. Содержание этих грез мне предстояло раскрыть в курсе лечения. Это оказались тщательно продуманные истории, которые он детально иллюстрировал или моделировал с помощью пластилина. Их целью было обеспечение его "резервацией", где он мог бы вновь развернуть старые фантазии всемогущей самодостаточности, основанной на его телесных функциях. Любимые его истории были посвящены выдуманному им первобытному племени, которое он называл "народ Волли", "Воллики" ("Wallies"). У них была шахта со многими подземными уровнями и центральным стволом. "Вождь Волли" сидел в верхней части ствола, его кормили пищей, добываемой из земли [mud, дословно - грязи] и поднимаемой к нему наверх. Кроме того, из шахты он получал драгоценные камни. Питер сообщил мне по секрету, что он представлял свое тело шахтой, населенной лилипутами.

Позже в ходе лечения он сказал, что хотя народ Волли утверждал, что они находят в земле [mud] драгоценные камни, на самом деле это - микробы [germs, также - зародыши]. В этой детально разработанной фантазии Питер восстанавливал старую фантазию питания собственной фекальной продукцией, как сейчас он питал душу собственными грезами, пытаясь игнорировать слова своего учителя и мои слова, чтобы уйти от болезненных конфликтов, которые он переживал во всяком отношении зависимости, к вымышленной самодостаточности. Составляющие этой ситуации проявились на первом сеансе после каникулярного перерыва в лечении, которое длилось уже год. Питер реагировал на то, что я его оставил, и это иллюстрировала его игра. Он начал рисовать Волликов, которые готовились противостоять попытке Барона фон Волли захватить их территорию. Барон фон Волли - это персонаж, который появился, когда Питер начал лечение, и возглавил народ Волли. Однако теперь Воллики избавились от него, чтобы его не кормить; победив его, они завладели шахтой. Я заговорил с Питером о том, что он чувствует, что я покинул его, как Барон, и о том, что он в результате он рассердился на меня и от меня отвернулся. Тогда Питер начал играть с двумя линейками [rulers, также - правители], лежащими на столе. Он сказал, что это два корабля, один британский, другой американский. Я почувствовал здесь отсылку к переносу, поскольку моя коллега, регулярно встречавшаяся с родителями Питера, была американкой, и он всегда этот факт отмечал. В его игре линейки столкнулись краями, и Питер сказал, что когда корабли сошлись, они раздавили [crushed] маленького мопса, плававшего в воде между ними.

Я полагаю, эта игра изображает переживание Питером того, как сходятся правящие [ruling] родители, и его вывода о том, что это - сокрушительный [crushing] удар. Он ответил на мою интерпретацию в этом направлении тем, что выбрал из игрушечных животных двугорбого верблюда. На вершине каждого горба выступало что-то вроде сбруи. Питер сказал, что это сосок, и начал кормить им маленьких животных. Затем он пристально посмотрел на горбы и положил на них палец. Когда палец попал в промежуток между ними, Питер вздрогнул и сказал: "Ой, мне не нравится эта штучка [bit, также - лезвие, режущий край, часть упряжи] между ними; я от этого плохо себя чувствую". Я связал это с тем, что ему не нравятся перерывы между сеансами, а также с тем, что это напоминает ему нечто похожее на перерывы между кормлениями. Питер сказал: "Дэниел, мой ребенок, пьет из чашки". Это было сказано с вызовом, и он добавил: "Раньше он пил из сисек моей сестры, но ему это не нравилось, и он примерно через три недели это бросил,

а теперь пьет из чашки". Он пристально посмотрел на меня и затем сказал: "Я думаю, это случилось через неделю". Перерыв в анализе длился три недели.

С течением времени реакция Питера изменилась; он больше не отворачивался от меня, но выражал свой гнев более прямо. Тогда стало ясно, что он также беспокоится о воздействии своего гнева на свои родительские объекты, как в переносе, так и дома. Здоровье его отца и тревожный характер матери давали для этого некоторые основания; но было также понятно, что Питер не хочет отказаться от всемогущества, ведущего к таким депрессивным тревогам. Когда он начал это делать в переносе, на него набросилась новая мысль: что я собираюсь лечить нового пациента - другого мальчика. Питер ненавидел думать, что он чего-то не знает, и поэтому он был склонен утверждать, что если он во что-то верит, то это факт. Так же обстояло дело с этим мнимым новым пациентом, который, как он заявил, учится в его классе. Его нетерпимость к незнанию была связана с ощущением того, что он исключен из некоторых сегментов жизни его родителей, а теперь он сталкивался с ним снова из-за брака его сестры, беременности и рождения ребенка.

Основанная на собственном теле система самокормления и самопроизводства Питера, представленная шахтой народа Волли, была организацией, конкурирующей с питающей и репродуктивной способностью его родителей; она отрицала различия полов и поколений, составляющие сущность Эдиповой ситуации. Шахта Питера в психическом смысле служила той же цели, что и Беула Уильяма Блейка. Однако эта система была смягчена чувствами любви и признательности. Сначала Питер пытался оградить обе системы, не допуская их взаимопроникновения; то есть его нарциссические грезы и его отношения с семьей существовали параллельно друг другу. Отказ от веры в действенность своего психического убежища вызвал боль и тревогу. Но это окупилось отступлением трудностей в обучении и последующим значительным улучшением успеваемости".

Таким образом, с точки зрения М.Кляйн и ее последователей, эдипова ситуация начинается с признания ребенком родительских взаимоотношений. При тяжелых расстройствах развитие на этом терпит неудачу, и Эдипов комплекс не проявляется в анализе в узнаваемой классической форме. Неспособность интернализовать узнаваемый эдипов треугольник приводит к неспособности интегрировать наблюдение и опыт. Посткляйнианцы,в частности, Бриттон описывает, так называемые, эдиповы иллюзиями, в качестве фантазий, защищающих от психической реальности Эдиповой ситуации, и предполагает, что если они сохраняются, то мешают нормальной «проработке» Эдипова комплекса, осуществляемой в цепочках соперничества и отказа. Наконец, в рамках кляйнианских концепций сформировано представление о нормальном развитии Эдипова комплекса.

Он начинается с признания ребенком характера родительских взаимоотношений и посвященных им детских фантазий. В мифе об Эдипе этому соответствует история о младенце Эдипе, брошенном матерью на горном склоне — трагическая версия фантазии ребенка о том, что спящие вместе родители оставили его умирать. Комплекс разворачивается далее в развитии соперничества ребенка с одним родителем за абсолютное обладание другим. В мифе этот момент проиллюстрирован встречей на перепутье, где Лай преграждает Эдипу дорогу, словно представляя препятствие со стороны отца желанию ребенка снова проникнуть в мать через ее гениталии. Именно это я считаю психической реальностью Эдипова комплекса, а также страхи своей или родительской смерти в качестве воображаемых последствий.

Эдиповыми иллюзиями называются защитные фантазии, чье предназначение — скрывать эти психические реалии. В мифе, последователи Кляйн усматривают эдипову иллюзию в том состоянии, когда Эдип находится на троне со своей женой (матерью), в окружении придворных, «закрывающих глаза», по выражению Джона Стайнера, на то, что они уже наполовину знают, но решили игнорировать. В этой ситуации, когда господствует иллюзия, любопытство несет катастрофу. В фантазируемой трагической версии Эдипова комплекса открытие эдипова треугольника кажется смертью пары: пары мать–младенец или родительской пары. В этой фантазии появление представления о третьем всегда убивает парное взаимоотношение. Эту идею некоторое время поддерживаем все мы; для некоторых она, похоже, остается убеждением, и тогда это приводит к серьезной психопатологии. Кляйнианские аналитки полагают, что именно"... благодаря скорби по этим утраченным привилегированным взаимоотношениям, можно понять, что эдипов треугольник не означает смерти взаимоотношений, но только лишь смерть идеи взаимоотношений".

Заключение.

В работе были представлены основные психоаналитические подходы к феномену Эдипова комплекса - классический фрейдистский и кляйнианский, развитый посткляйнианскими аналитиками. И тот и другой подход кажутся убедительными в рамках своей системы теоретизирования. Но в заключение хочется привести размышления Мертенса по данному вопросу. Он полагает, с чем мы согласны, что несмотря на то, что ребенок попадает в Эдипову ситуацию уже в тот момент, когда у родителей появляются бессознательные фантазии о ребенке, подлинные импульсы Эдипового характера могут возникнуть у ребенка лишь позднее. Ребенок в возрасте 2-3 лет не может воспринимать родителей своего пола как соперника, так как у него отсутствуют фаллические импульсы, а также связанные с ними тревоги и фантазии о возмездии, между тем, как чувство соперничества является

существенным критерием Эдипова комплекса. Ребенок ничего не знает о сексуальных отношениях между родителями.

Эдиповы конфликты родителей оказывают влияние на динамику семейных отношений в целом, и ребенок, с первых лет жизни причастен к этим отношениям. Многие внутренние конфликты, возникающие у ребенка задолго до появления Эдипова конфликта, являются Эдиповыми, с точки зрения родителей. Однако при возникновении Эдипова комплекса, ранние внутренние противоречия и конфликты, задним числом, истолковываются тоже, как Эдиповы.

Библиография.

1. Фрейд З. Введение в психоанализ, Лекции- Москва, 1989 г.

2. Фрейд З. Гибель Эдипова комплекса- Психоаналитические этюды, Минск, 1997г.

3. Фрейд З. Замечание о любви в переносе-Психоаналитические этюды, Минск, 1997 г.

4. Фрейд З. Некоторые психические следствия анатомического различия полов, Минск, 1997г.

5. Фрейд З. О психотерапии истерии. О клиническом психоанализе, Москва, 1991г.

6. Фрейд З. Письма к Э. Флиссу. По ту сторону принципа удовольствия, Москва, 1992 г.

7. Фрейд З. Печаль и меланхолия. Художник и ретуширование, Москва, 1995г.

8. Фрейд З. Тотем и табу, Минск, 1998 г.

9. Фрейд З. Три очерка по теории сексуальности, Москва, 1996 г.

10. Фрейд З. Я и Оно, Тбилиси, 1991г.

11. Хелдер А. Эдипов комплекс, Энциклопедия глубинной психологии, том 1, Москва, 1998 г.

12. Штольц Г. Эдипова ситуация, Эдипов конфликт, Эдипов комплекс, том 1, Москва, 1998г.

13. Мртенс В. Эдипов комплекс, Ключевое понятие психоанализа, С-П, 2001г.

14. планш, Ж-Б Конталис Словарь по психоанализу, Москва 1996

15. Шайнесс Женская сексуальность и эротические переживания, Энциклопедия глубинной психологии, том 1, Москва, 1998 г.

Психоаналитические термины и понятия (под редакцией Б. Мура и Фабиа), Москва, 2001г.

16. О. Фенихель. Психоаналитическая теория неврозов, Москва, 2004г.

17. М. Кляйн. Зависть и благодарность, Москва, 2001 г.

18. М.Клайн. Некоторые теоретические выводы касающиеся эмоциональной жизни младенца, Москва, 2001 г.

19. Р. Хиншелвуд Словарь кляйнианского психоанализа, Москва, 2001 г.

20. М. Кляйн. Любовь, вина и репарация, том 2, Ижевск, 2001г.

21. M. Klein. Early stages of Oedipus conflict (The Writings of M. Klein. London. 1975)

22. M. Klein. The Oedipus complex in the light of early anxieties (Love, Tnilt & Reparation London, 1983)

22. M. Klein Notes on game schizoid mechanisms ( The Writings of M.Klein, London 1975)

23. Britton.R.S Sex, Death, and The Superego ( London, 2004 )

24.Britton R. The Oedipus situation and the depressive position ( Clinical lectures on Klein and Bion, London 1992)

25. Britton R. The missing link: Parental sexuality in the Oedipus complex ( The Oedipus Complex Today ) London 1989

26.Britton R. Belief and imagination London & NY 1998

27.B.Лох Основы психоанализа. Теория. Метапсихология Москва 2001

28.A.Bateman J. Holmes, Introduction to psychoanalysis London & NY 1995